Васильев о новых кинозвездах Бенедикт Камбербатч

Широко бытует заблуждение, что актерскому мастерству можно научиться. Оно утешительно для широкой прослойки людей, покушающихся на эту профессию, и выгодно поставщикам фильмов и сериалов — коль скоро в том количестве фильмов и сериалов, которое нынче производится, просто физически не может сыграть Бенедикт Камбербатч. Когда в «Собаках Баскервиля» он произносит не самую эффектную на свете фразу «У меня нет друзей», словом «friends» он фыркает как пораженный сенной лихорадкой кролик — так что Ватсон смертельно обижается, а мы в этот миг желаем, чтобы у нас их тоже не стало. Не пытайтесь репетировать перед зеркалом: у вас так не получится. Чтобы так суметь, надо иметь этот тупой, широкий, выдающийся кроличий нос, который тянет за собой неподатливое ленивое лицо: скошенный вниз и к шее рот, под которым при малейшем недовольстве образуется тройной подбородок, и разлетевшиеся по сторонам брови, под которыми в алмазах серо-серо-голубых прозрачных глаз затаились крошечные точки зрачков. (Вот как бы вы вышли из положения без них, если бы, как Камбербатчу в «Третьей звезде», вам дали роль человека на морфии? Довели бы до слепоты осветительными приборами? А при карих глазах и они не помогут.)

Камбербатч — великий актер, потому что за жизнедеятельностью его лица можно следить с неусыпным интересом, пока не окочуришься. Это дано от природы. Плюс — исполненная превосходства мимика и высокородная выправка внука видного британского офицера, прошедшего две мировые войны (в каком качестве непосредственно Камбербатча и использовал дотошный Спилберг в «Боевом коне» о Первой мировой). Нет, конечно, актеров, которые учатся и стараются, толстеют для ролей и приклеивают носы, некоторые любят, им порой хорошо платят и даже иногда дают «Оскара», но обладать физиономией, которую можно читать как ухабистый детектив или созерцать, как японцы созерцают цветение сакуры, — с этим можно только родиться. Режиссеры охотно рифмуют это лицо со зрелищами вселенского масштаба. В «Третьей звезде» оно проступает на ночном звездном небе, не нарушая его гармонии, как будто всегда там и было. В финале этого же фильма герой Камбербатча добровольно принимает смерть, уходя под воду с лицом неродившегося младенца — такие мы видим у зародышей в пробирках. В прологе «Шерлока» Ватсон жалуется психотерапевту: «А ничего не происходит», и тут на панораме Лондона, нате вам, пожалуйста, возникает отражение лица Камбербатча — и мы сразу сечем: «Сейчас произойдет — мало не покажется!» В новом «Стартреке: Возмездие» он смотрит в лобовое стекло охваченного пламенем вертолета — так, верно, всматривался в Землю Бог, создавая вулканы. 

Легко вписываясь в пейзаж, это лицо само может быть пейзажем с меняющейся погодой и светотенью. В прологе телефильма «Стюарт: Прошлая жизнь» герой Камбербатча, сидя за рулем, ставит аудиокассету с голосом умершего друга — социопата-алкоголика (Том Харди). За полминуты экранного времени он проходит целую октаву, все времена года эмоций, от неконтролируемой улыбки человека, услышавшего «Привет» любимого друга, до потекших слезами глаз. К этой сцене можно адресовать тех, у кого есть вопросы к актерской технике Камбербатча. «Золотой», — говорит за глаза о его вернувшемся с полицейского поста в Малайи к жизненной паузе в родной английской деревне Люке залетная американка в экранизации романа Агаты Кристи «Мисс Марпл: Убивать — это просто». «Ты слишком милый для этого мира», — говорит ему Анна Чанселлор, играющая мать Камбербатча в бесподобной 6-серийной комедии Хью Лори «Немного за сорок». В этой сцене волосы Камбербатча убраны под толстую вязаную шапку типа презерватива. Поразительно — когда смотришь на его партнера по «Стартреку: Возмездие» Криса Пайна, всю дорогу думаешь, как парню не повезло: он мог бы быть очень красивым, когда б не слишком высокий лоб. Камбербатча в «презервативе» высокий лоб только красит. Впрочем, мелированная челка сотрудника британской разведки образца 1973 года в «Шпион, выйди вон!» его красит тоже. И кудри Шерлока, и очки Александра в «Стюарте», и шляпа умирающего от саркомы героя «Третьей звезды». Ему все к лицу. Потому что изуродовать море или небо нельзя. 

Мир, для которого он слишком милый, Камбербатч превращает в «Шерлоке» в серию утрированных заезженных гримас. Вот с такой улыбкой предлагают кофе (чтобы проверить, в сахаре ли содержится наркотик). Вот с такой миной просят открыть подъезд (чтобы обыскать квартиру). Средства мимических выражений так же изношены, как слова. Камбербатч — актер, и он показывает, что в этом мире люди в массе своей проживают чужие жизни, пользуясь традиционным подручным материалом актера — мимикой. Ее он и выставляет на посмешище. Ну у кого ты подглядел этот заискивающий взгляд, ту вежливую улыбку — у мамы, электрика или телеведущего? Мимика в данном случае — символ. За злой пародией на расхожий мимический вокабуляр — вопрос к каждому человеку: а где ты сам? Не стоит ли переосмыслить и осуществить себя, как осуществил себя Шерлок, создав прежде не существовавшую профессию — детектива-консультанта. (Обратную историю, оглушительную трагедию неосуществленности, Камбербатч исполнил в «Третьей звезде»).

Если не жалко себя — пожалей хотя бы работу Бога, который создавал именно тебя, чтобы — что? Прежде чем идти в актеры, не имея внешности и даже имени, равноценных внешности и имени нашего героя, задайте себе этот вопрос: он может привести вас к себе, а значит — к свободе и истине. Свобода и истина — это здорово! А экран оставьте Камбербатчу — он-то как раз для этого и рожден.