«Идеального капитализма не бывает» Дэвид Кроненберг про «Космополис»

— Роберт Паттинсон сказал, что когда он прочитал сценарий «Космополиса», то ничего не понял. Пришел к вам, а вы ему признались, что и сами ничего не понимаете. Это правда?

— Ну не совсем так. Я сказал ему, что существуют разные способы понимания и некоторые явления совершенно необязательно пытаться понять на уровне интеллектуальном, особенно поначалу. Еще я сказал, что даже когда сам пишу сценарий и снимаю по нему фильм, то только в процессе съемок окончательно понимаю, почему мне так важна эта история. Когда я начинаю снимать, мне самому многое неясно. И это, кстати, неплохо, потому что когда знаешь все заранее, снимать кино очень скучно. Когда читаешь сценарий в первый раз, не понять что-то — это абсолютно нормально. Возьмите современную драматургию — скажем, пьесы Гарольда Пинтера. У него очень странные, ни на что не похожие диалоги. Иногда не понятно ни черта. С «Космополисом» то же самое.

— А почему вы решили взять на главную роль Паттинсона?

— Ну сначала ко мне просился Колин Фаррелл. Я предложил ему Эрика в «Космополисе». Мы обсудили роль, он вроде бы заинтересовался, но в итоге вписался в ремейк фильма «Вспомнить все» — там серьезный бюджет, совсем другие деньги, неважно, в общем. Оказалось, что все к лучшему: Фаррелл все-таки не очень подходил по возрасту. Ему 36 лет, ощущает он себя, я думаю, еще на несколько лет старше, а возраст в этой истории очень важен: в книге миллиардеру Эрику лет 25–26. Он инфантилен, очень далек от культуры. Так что я стал искать актеров более подходящего возраста.

— В «Космополисе» интересно устроены диалоги. На словесном уровне участникам разговора все понятно, но на уровне человеческом контакта не происходит. Вот это разъединение людей как-то связано с развитием технологий?

— Так ведь новые технологии — это дело человеческих рук, человеческой мысли. Технологии — наше отражение. От них, как и от людей в принципе, можно ожидать чего угодно, в том числе и вреда. Возьмем деньги — вроде бы вещь абсолютно прикладная, тоже своего рода технология. Но если присмотреться, становится понятно, что деньги не абстрактное понятие, не самостоятельная величина, а очень человеческая штука. Деньги вобрали в себя и человеческие слабости, и силу, поэтому мне смешно слышать рассуждения о том, что капитализм может быть честным и прекрасным для всех. Капитализм придумали люди, а значит, ему присущи все людские пороки. Идеального капитализма не бывает — достаточно, если будет соблюден некий разумный баланс хорошего и плохого, чтобы потребность человека в деньгах не свелась к жажде обогащения, насилию и агрессии. Мне кажется, события последних лет это подтверждают.

— Я недавно говорил с режиссером фильма «Предел риска» Джей Си Чандором, так вот он считает, что в Америке жадность достигла нечеловеческих размеров, потому что государство перестало контролировать банковскую систему и сдерживающих факторов не осталось.

— Так и есть, это очень американская история. Я живу в Канаде, и здесь все говорят, что нашим банкам во время кризиса удалось выжить только потому, что они всегда были под контролем государства. Банковские операции у нас строго регулируются, дела ведутся осторожно, безумных афер никто не проворачивает. А в Америке правительство фактически сказало банкам: делайте что хотите. Они и помчались во весь опор. Плюс во всем этом я вижу только один: люди в разных странах начали понимать, что изоляция в современном мире невозможна. Если одна страна богата и благополучна, а каждая вторая — бедна и несчастна, это обязательно отразится на всех, потому что мировая экономика — это круговая порука. Нельзя выкинуть проблемную страну из ЕС и думать, что вот теперь все наладится. Все намного сложнее, мы в этой подводной лодке все вместе.

— Большие деньги могут убить в человеке способность к сочувствию?

— Думаю, да. В этом смысле очень забавно наблюдать ужас, который охватывает самых богатых людей мира, когда Билл Гейтс или, скажем, Уоррен Баффет обращаются к ним с заявлениями типа: «Послушайте, вам давно пора расстаться с вашими богатствами. Вам их девать некуда. Потратьте их на что-нибудь хорошее и полезное!» Кстати, в числе прочих «Космополис» финансировал Эдуард Карминьяк, французский миллиардер. Он инвестиционными фондами занимается. Он сначала хотел купить права на фильм, но узнал, что они уже принадлежат продюсеру Паулу Бранку, связался с ним и в итоге стал исполнительным продюсером всего проекта, мы даже в титрах его написали. Он мне рассказал, что ему страшно понравилась книга Делилло, потому что она абсолютно достоверна. И он знает многих, похожих на Пакера. Деньги для них перестали быть чем-то осязаемым. Каждый день они имеют дело с миллиардами долларов, но практически не видят живых денег. Это другой мир, это игра, и это то, чем круглосуточно занята их голова. У них просто нет времени на общение с реальными людьми в реальном мире. Так что для Карминьяка «Космополис» оказался практически документальным фильмом.

— В какой момент вы поняли, что происходящее в фильме в режиме реального времени повторяется в жизни?

— Мы отсняли сцену беспорядков на Таймс-сквер с разбушевавшимися антикапиталистами, разошлись по домам, включили телевизор и узнали про акцию «Захвати Уолл-стрит». Пол Джаматти прислал мне СМС: «Глазам своим не верю — Руперт Мердок получил тортом в лицо!» — а мы как раз в тот день снимали эпизод, в котором торт летит в лицо Эрика. Тут мы, конечно, всерьез призадумались. «Космополис», разумеется, не документалка, но за всеми этими параллелями было очень интересно наблюдать. А еще вот что любопытно: проанализировав ситуацию с «Оккупай Уолл-стрит», я понял, что там нет антикапиталистов. Эти люди очень даже за капитализм — просто им не нравится, что они не входят в тот один процент избранных, получающих прибыль. Митингующие не говорят, что капитализм — зло. Они говорят: возьмите нас в долю.

— То есть если люди хотят быть частью системы — это плохо? Надо искать другие пути?

— Знаете, я сейчас выступлю как типичный канадец и скажу, что в мире существуют разные варианты капитализма, среди них есть и куда менее кровожадные и грабительские — вот у нас в Канаде, например. В Америке привыкли считать, что все канадцы — левые, социалисты или вообще коммунисты, и в этом смысле относятся к нам с опаской. А мы в Канаде думаем, что бросить спасательный круг тем слоям общества, которые не способны выплыть самостоятельно, — это совершенно нормально. Если ради этого мне придется заплатить чуть больше налогов — я не против. Да, есть те, кто хочет нае…ть систему, — ну и что? Людям всегда было это свойственно, важно, чтобы их не было слишком много, чтобы баланс сохранялся. Мне кажется довольно глупой концепция, согласно которой капитализм есть неизбежное следствие эволюции и высшая ступень развития человеческого общества.

— Ладно, а можно совсем про другое вопрос? В фильме «Автокатастрофа», который вы сняли в 1996 году, герои возбуждаются от автомобильных аварий; в «Космополисе» врач прямо в машине проводит осмотр простаты Эрика. Получается, в эротическом свете можно представить все что угодно?

— Ну да. Фрейд предложил термин «полиморфная перверсия» для описания сексуальной природы ребенка, способного получать эротическое удовольствие почти от всего: еды, испражнений, прикосновений, слюноотделения и так далее. Так что мой ответ — да, при определенных обстоятельствах сексуальным можно сделать все. Если, конечно, этим займется человек опытный. (Смеется.)