Ванина: Журнал «Москвич» тоже про дичь…

Путилин: У нас декоративная дичь. А так — это же о красоте.

Ванина: В вашем случае всех особенно взбудоражил материал о том, как вы…бать надувную корову.

Путилин: Вы же знаете нашего главного редактора. Это была редакторская воля. Разве в «Афише» не так?

Ванина: Слабо представляю себе главного редактора «Афиши», который говорит: «Так, ребята, будем писать о том, как е…ть корову. Простите, но по-другому не могу».

Уржанов: Постойте, о какой дичи мы вообще говорим? Посмотрите, что творится на Первом канале! Доктор Малахов учит страну срать. Надо сидеть вот так вот, чтобы кишечник полностью опорожнялся. Когда это существует, хотите сказать, что резиновая корова — это дичь?

Ковалев: Наш журнал все-таки другой, он пропагандирует красоту. А тут я не понимаю — взяли люди ваш журнал, увидели, что там поматерились, корова что-то помычала. А дальше-то что?

Мазуренко: А дальше — снять штаны, сесть поудобней. Получить удовольствие. (Ковалеву.) Чего ты так смотришь? Ты думаешь, я беру твой журнал The Rose, ложусь на диван в красивую позу, ем изюм, нюхаю розы и иду потом менять мир? Нет, я читаю твой журнал в туалете. Прости, чувак. Если серьезно, думаю, что создатели этих журналов скучают по тем временам, когда жизнь медийного сообщения была намного длиннее. Сейчас над одной статьей может работать целый отдел, потом на нее появится ссылка в фейсбуке — и все. У фейсбука нет памяти. Шелест и перелистывание страниц, закладки, запах чернил, хруст французской булки — этим архаичным фетишем все еще страдает огромное количество людей.

Ванина: Насколько вообще важно, чтобы эти журналы были именно на бумаге?

Мазуренко: Знаете, как зарождался журнал Dazed & Confused? В начале 90-х не было даже такого понятия, как независимая модная пресса. Все было в руках больших конгломератов. Джефферсону Хэку и его другу Ранкину это удалось только благодаря тому, что появился первый компьютер Mac, который по счастливой случайности оказался у них в колледже. По ночам они лазили через забор, давали взятки охраннику, брали его на ночь к себе домой и делали первые макеты. Новая технология создала новый рынок независимой модной прессы. Мне кажется, что сейчас появился новый инструмент — интернет. Но медийное сообщение состоит из трех компонентов: текст, картинки и дизайн, который держит все это вместе. В интернете есть много платформ, которые работают с текстом или картинками, но нет ничего, что могло бы собрать все это вместе. Поэтому для людей с чутьем, глазом и вкусом бумага пока что является идеальной платформой.

Уржанов: Думаю, что если прогнозы сбудутся, то появится прежде всего какая-то новая среда. Мы же сейчас не говорим, что телевизор и радио — это электрические медиа, потому что они подключаются к розетке. С интернетом, наверное, будет то же самое: это будет не столько среда, сколько способ трансляции.

Ковалев: При этом бумажные издания, естественно, никуда не денутся. Они просто станут более рукотворными. Вот Чарлза Диккенса всегда прекрасно почитать в хорошем издании. Или Пушкина — подержать в руках старинную бумагу.

Мазуренко: Для меня люди, которые будут в будущем создавать бумажные журналы, станут такими ходячими божествами. Я им буду поклоняться. Ведь они должны будут создавать продукт и при этом уметь отвечать на вопрос, что в этом продукте такого, чего интернет не умеет. Думаю, эти журналы будут очень красивыми.

Уржанов: Не понимаю — почему. Наоборот, можно будет до бесконечности играть на том, что теперь вся красота в интернете, поэтому мы сделаем это трэшем и панком.

Ванина: Вы вот тут говорили про тягу к ремеслу. Правда ведь, что очень многие из тех, кто делает маленькие журналы, делают их сами, на коленке. Это вряд ли какая-то финансовая необходимость, скорее принципиальный момент.

Ковалев: Это же зодчество своего рода. Мне кажется, это ключевая вещь, иначе люди просто не будут такие издания воспринимать.

Путилин (достает журнал «Москвич»): Вот мы тут видим на обложке цветовое пятно, давайте руками прикоснемся.

Мазуренко: Ну все, сейчас нюхать бумагу начнут. У меня раньше тоже был фэнзин, только в интернете. С ужасными текстами, но довольно интересным, самобытным характером. Мы его делали в 2007 году, еще до появления айпэда, и я сказал: «Ребят. Давайте не будем думать, что единственный медиум для этого журнала — это монитор компьютера. И при этом давайте откажемся от соблазнительной попытки перенести свойства бумажного журнала в интернет. Это должен быть фундаментально другой подход». У нас получилось то, что у нас получилось, и — хоп, через два года появляется айпэд, и мы загружаем этот устаревший журнал на айпэд — и он отлично смотрится. Как будто продукт создан для него. Сейчас просто нужно пофантазировать на тему будущего и начинать рыть в этом направлении, а пока альтернативы этому в интернете нет.

Ванина: Когда появятся такие интернет-технологии, каждый сможет издать собственный журнал, а пока с этой задачей сложно справиться в России?

Мазуренко: Постойте, формулировка не совсем верна, технологии не позволят каждому сделать журнал. Технологии позволят решить ряд проблем. Например, есть удивительный журнал 032c, у них посещаемость сайта — пятьсот человек в месяц. Тем не менее социальными медиа они принципиально не пользуются. Потому что если ты используешь дешевые инструменты в интернете, то ценность твоего сообщения падает. А если хочешь создать профессиональный контент, то это удовольствие не из дешевых. С этим все сталкиваются. Мне кажется, в скором времени людей, которые захотят создавать подобные вещи, станет даже больше, чем тех, кто будет готов их журналы читать. Все будет дробиться и уменьшаться до тех пор, пока не будут выходить журналы для пятнадцати друзей.

Ковалев: Зато можно будет составить свой собственный пул изданий.

Уржанов: И оттуда узнавать о мире. Потому что альтернатива этому — сообщения из фейсбучной ленты, все алгоритмы которой устремлены к тому, чтобы ты читал все время одно и то же, лайкал все время одно и то же. Это сужает твой мир. Ничего сложного, конечно, в издании таких журналов нет. Большинство зинов живет не в напечатанном на принтере виде. И это самый эстетский вариант, когда ты говоришь: «А я свой журнал просто распечатаю на принтере». Одно дело собирать деньги, а другое — в собственном офисе, чтобы тебя не засекли, вечером, печатать на казенном принтере. Сложность только одна: есть тебе что сказать или нет. И это никак не зависит от уровня развития технологий.

Ванина: А есть люди, которые планируют на таких журналах заработать?

Ковалев: Недавно позвонил нашему арт-директору мужчина и говорит: «Хочу сделать журнал, чтобы он был интеллектуальный и отличался от глянца. Есть ресурс». В нашей стране есть такой клан людей, который заточен на зарабатывание денег. Они видят, что это интересно. И думают — а почему бы и нет? Думаю, вполне реальна такая ситуация — приходит к тебе пивная компания, предлагает бюджет в сто тысяч и говорит: «Ну давай».

Мазуренко: Ни один пивной бренд на это не согласится. Я вот уверен, что примерно через два года каждый из нас будет иметь неограниченный доступ к музыке. Ты платишь за газ, за свет, за аренду, за музыку. Точно так же в какой-то момент станет понятно, как можно зарабатывать на таких изданиях. Точно не с помощью тиражей.

Уржанов: Да, мы, например, будем в Новогиреево свадьбы и корпоративы вести.

Путилин: Все хотят заработать как можно больше, но, прежде чем мы эту тему озвучим, мы должны поговорить о том, что у нас есть духовные и недуховные потребности. Мне надо самовыражаться, и плохо без этого. Но это не отменяет моей любви к деньгам. Давайте пока на этом сойдемся. Но вообще, мы изначально понимали, что на этой истории не заработать. Конечно, иногда заплывает в мозг такая мысль: а что, если здесь рекламу поставить, тем более люди из рекламного мира уже приходили. Но суть в том, что пока нет рекламодателей, я абсолютно независим.

Ванина: У нас же при этом совсем нет рынка. Непонятно, как могут такие издания распространяться, кроме как по друзьям…

Уржанов: Таких журналов несколько десятков точно появится. И появится место, где ими будут на регулярной или на временной основе обмениваться. Просто не нужно ждать здесь огромной традиционной индустрии с киосками и бог знает чем еще.

Мазуренко: А я уверен, в ближайшее время московские говнофотографы променяют белые стенки галереи на раскиданные по «Гаражам» и «Стрелкам» «мурзилки».

Ванина: Важно думать, кто твоя аудитория.

Ковалев: Мы в нашей стране все время забываем про человека. Все летают где-то в облаках, делают современное искусство такое все воздушное, но а человек вообще поймет?

Уржанов: Мне вообще все равно. Я всегда делаю для себя и программу на пять миллионов человек, и журнал на пятьсот экземпляров. Это абсолютно порочная логика — смотреть на человека и требовать от него сформулировать: «Малыш, ну ты как хочешь — зеленый или синий? Две минуты или пять?» Я всегда пытаюсь отрезать эту историю — тираж, рейтинг, количество лайков. Просто о ней не думать. Если бы те люди, которые придумали что-то действительно крутое, слушали бы мнение своих потенциальных пользователей, мы бы стирали до сих пор на доске и у нас никогда бы не было айфона.

Путилин: Мы показывали журнал абсолютно разным людям, включая наших родителей и бабушек, и относительно вот этого разворота (показывает фотографию, на фотографии голый музыкант) у них не возник вопрос «А это зачем здесь?» или «О господи, это же ку-клукс-клан». Притом что это неподготовленная аудитория.

Ковалев: И вы думаете, что при виде этой фотографии ни один человек не испытает ненависти?

Путилин: А зачем, по-вашему, человечеству вообще нужно искусство?

(Долгая пауза.)

Мазуренко: Мамочки!

Ванина: Искусство искусством, но вы понимаете, что после трех номеров вам это наскучит?

Уржанов: Лучшие фэнзины — это как раз те, что живут три-четыре номера. Проблема в том, что, когда ты вкладываешь в это несколько миллионов долларов, они все равно живут полтора года, а потом все начинают говорить: «Ну это уже не то. Это мы уже смотреть не будем».

Ковалев: Огромное количество молодых на этой планете боится что-то делать. Где-то слышат, что у них ничего не получится, какой-нибудь прагматичный дядечка вещает: «У тебя не выйдет открыть кафе, нарисовать картину». Весь вопрос в вере. Веришь — делаешь, не веришь — не делаешь.

Уржанов: Такие журналы будут всегда, но тут точно так же, как с течениями в искусстве, — далеко не всегда можно подвести социальную базу под это не задним числом. Я бы вообще не делал никаких прогнозов, потому что это как погоду предсказывать.

Путилин: А я бы спросил, а зачем вы пытаетесь это связать с бизнесом? Вам что, есть нечего? Вы что, научились делать журнал и хотите этим зарабатывать, что ли? Мы все, слава богу, одеты во что-то нормальное, на чем-то сюда приехали…

Уржанов: Я на метро, например.

Путилин: Ну вот, метро уже построили. Вот если будет выруливаться и получаться что-то, это позволит создавать рабочие места, платить налоги. Мы здесь в «Стрелке» (круглый стол проходил в институте «Стрелка». — Прим. ред.) соседний кабинет займем, редакцию посадим — и прекрасно. Если нет, мы что, плохо живем, что ли?! Хорошо мы живем.

Уржанов: Вот это ты сейчас программную речь задвинул. Примерно как нашистка Света про «более лучше одеваться».