«Есть идеальный темп, когда писатель пишет с той же скоростью, с какой читатель читает» Как становятся литературными неграми

— С чего началась ваша «Научная книга»?

— С простого: мы стали издавать психологические тесты и все такое прочее. Сборники какие-то, научно-популярные энциклопедии — не фундаментальные, а «Все об этикете» и что-то в этом роде. Мы себя называли «литературным агентством российского типа». Есть классические агентства: сидит агент, к которому стекаются рукописи, он их смотрит и решает, кем он хочет заниматься, кем не хочет, а потом представляет интересы авторов и получает с этого процент. Все это хорошо для зрелого рынка, где авторов много и все они разные. А тут в Саратове рынок пустой совершенно. То есть идей много, но выпускать их и позднее реализовывать нет никакой возможности. В России ведь все централизовано — тут тебе не Америка, где издательства островные, самостоятельные. Как когда-то все ездили за книжками в Москву — конкретно в спорткомплекс «Олимпийский», — так и ездят до сих пор. Мы стали просто продавать макеты готовых книжек столичным издательствам. Был год 96-й, когда одно издательство последовательно купило у нас несколько книг подряд. Не помню — «Эксмо» или АСТ. Им это было нужно. Небольшое издательство может позволить себе выпускать по книжке в месяц, а АСТ, «Эксмо» быстро росли, и им нужен был товар.

— Что же они у вас тогда купили — какую книжку?

— Да те же психологические тесты! Сошлись интересы: у них был недостаток новых проектов, а у нас куча проектов, которые не было возможностей, да и желания, реализовывать. Я не могу точные цифры привести, но, скажем, АСТ выпускает 5000 книг в год, которые, естественно, не могут все быть бестселлерами. Однако структура крупного издательства требует, чтобы книг было много. Необходимое количество достигается за счет ноунейм-, лоукост- и дисконт-книг. Это даже не мейнстрим! Это «Все об этикете», «Все о комнатных растениях», «Курс лекций для студентов 3-го курса» и прочее. Немаловажный факт: такая книжка должна быть дешевой. А книга, написанная в провинции, дешевле написанной в столице! Тут у нас и потребительская корзина дешевле, и люди могут за меньшие деньги работать. К нам обращались именно с такими заказами. Мы находили авторов, курировали их работу, редактировали рукописи и отсылали в Москву.

— Вы до сих пор так работаете?

— На данный момент деятельность почти свернулась. Книжный рынок сужается, и — на мой взгляд — в данный момент сильно перенасыщен. Чем больше рынок, тем очевидней, что нужны промоушен-оферы, то есть продвигаемые авторы. Те, кого все знают, чье имя у всех на слуху, кто участвует в передачах, в ток-шоу, фигурирует в глянцевых журналах и так далее. А что за автор может быть из Саратова? Сами понимаете… Никого не настраиваю, это мое личное мнение, но мне кажется, что все нормальные авторы давно уехали делать карьеру в Москву.

— Расскажите, как функционировало ваше литературное агентство?

— Когда я об этом рассказываю, в реакции людей зачастую превалируют какие-то эмоции. Не всем нравится, как именно дела делаются. Многие говорят: «Какое безобразие». А процесс создания книги, знаете ли, очень неоднозначный. И чем сложнее книга, тем больше это выражено. Например, в остросюжетной литературе. Ну скажем, какой уровень компетенции должен быть в идеале у автора? Во-первых, он должен хорошо строить сюжет. А это не всякий умеет. Многие хорошо пишут, но сюжет строить — это отдельный талант. Или, наоборот, сюжетчик гениальный, а со слогом отношения не очень хорошие. Во-вторых, автор должен хорошо придумывать героев, которых хватило бы и на тридцать книг, и на сто. Плюс он должен уметь живописать обстоятельства, в которых эти герои будут жить. То есть у него должно быть маркетинговое чутье: о чем книга будет покупаться, о чем не будет. И только совокупность этих черт может привести к тому, что автор когда-нибудь будет раскручен, к нему возникнет стабильный читательский интерес, его будут покупать и т.д.

— То есть автор должен быть гением?

— И еще неплохо было бы, чтобы у него были идеи — что ставить на обложку!

— Что-то еще?

— Да. Еще этот человек должен быть достаточно скоропишущим. Писатели часто получают письма: «Я с удовольствием прочел все ваши три тома и очень прошу скорее написать еще десять». Есть некий идеальный темп, когда писатель пишет примерно с той же скоростью, с какой читатель читает. Это не абсолютная, конечно, вещь. Понятно, что автор может долго-долго накапливать информацию, багаж, а потом — раз! — и первая книга у него пошла, и тут же вторая… Но мы же говорим про беллетристику, а не про высокую литературу.

— А случалось, что к вам приходил человек и просил помочь дописать книжку?

— Люди все-таки сами пробуют пробиться: носят рукописи по редакциям, и не выходит у них ничего. Единственный совет таким могу дать: встать перед зеркалом и самому себе сказать: «Я не Акунин и не Донцова». Много было людей… Приходили, показывали листочки, исписанные от руки. Приходилось все это читать — искать, в каком ключе человек может раскачаться. Если такой ключ обнаруживался, я предлагал: давайте попробуем сделать проект вместе. Я считаю, что таким людям надо объединяться под общим брендом, работать в коллективном проекте, где уже есть, допустим, придуманный герой и обстоятельства, в которых он действует. Например, писать продолжение «Шерлока Холмса». Понятно, что из себя представляет Холмс, понятно, как говорит доктор Ватсон, ясно, как развивается фабула и из чего строится сюжет.

— Вы говорите о том, что над одной истории могут работать не один автор, а несколько?

— Рынку не нужны еще сто саратовских детективщиков, еще сто тамбовских и сто воронежских… Ну реально не нужны. И единственный шанс — объединяться под общим брендом. Так реализуются сериалы с нереальным количеством серий. И мы просто перенесли киношный формат в литературу. А почему бы и нет?

— Тут мы подошли к важному вопросу: кто писал за Марину Серову? Сколько людей?

— Вообще-то я ее для себя придумывал. У меня был сюжет. Точнее говоря, не сюжет, а героиня. И я на самом деле никому не хотел ее отдавать.

— Вы хотели сами писать?

— Мне было бы интересно написать самому. И я даже начал, но потом подумал, что, может, правильней будет замыслом этим поделиться.

— Вы, кстати, очень четко придумали образ писательницы: выпускница юрфака МГУ, сотрудница Генштаба.

— Я это творчеством даже не считаю. Просто попадание в нужное время в нужное место.

— А первая книжка вышла когда?

— В 97-м.

— И это уже было коллективным проектом?

— Да.

— И много человек над ней работало или работает?

— Я не очень люблю об этом говорить. Понимаете почему? А я вам сейчас объясню. Кто бы что ни говорил, у людей есть некое представление о том, как проходит литературный процесс. Им хочется, чтобы все от начала до конца было сделано одним человеком. Участие третьих лиц — это максимум редакторская подсказка. Это я к тому, что любому автору нужен редактор: когда писатель увлечен развитием сюжета, он может усадить героиню, скажем, в «форд», а выпустить из «фольксвагена». Это забавный факт из жизни писателя — не больше. Никому не нравятся честные рассказы о создании какого-либо продукта. Как делается хлеб? Из чего варят колбасу? Как пишут сериалы? По какому принципу устроены банковские сети? Если ты не хочешь есть колбасу, тебе надо обязательно посмотреть об этом передачу. Сравнение не очень, но оно самое точное.

— То есть вы считаете, что поступаете плохо, когда вашу Серову пишут несколько человек одновременно?

— Я, как любой человек, хочу, чтобы все было правильно. Чтобы колбаса была из мяса, а автор был автором. Хочется, чтобы Коркунов сам лепил конфеты и заворачивал их в фантики. А еще мне хочется, чтобы то, что я делаю, нравилось потребителю без каких бы там ни было!.. И это нормальная позиция.

— Сколько всего книжек под брендом «Марина Серова» вышло на сегодняшний день?

— Четыреста с лишним. Но были люди, до которых нам не допрыгнуть никогда. Например, Барбара Картленд — более шестисот книг. Или Айзек Азимов, который, насколько я знаю, был одержим целью написать то ли четыреста, то ли пятьсот книг.

— Но есть один момент: свои книги они писали сами.

— Да, безусловно. Можно только поаплодировать.

— Те люди, кто работали над «Мариной Серовой», конечно, не имели никаких прав авторских? То есть они были настоящими литературными неграми?

— Нет, они были авторами, которые разрешили публиковать свой труд под псевдонимом или вовсе без указания имени. Авторское право нельзя ни у кого забрать — мы всегда действовали на заранее оговоренных с авторами условиях.

— То есть нельзя применить термин «литнегр» к тем, кто работал в «Научной книге»?

— Нет, абсолютно. И даже английское выражение ghost writer здесь не совсем к месту. Люди, работавшие на бренд «Марина Серова», получали за это деньги. При этом им была предоставлена возможность высказывать свою мысль. Потому что даже в рамках такого производственного процесса у каждого есть возможность сказать людям то, что — как бы пафосно это ни прозвучало — хочется сказать. Знаете, мы как-то с одним московским издателем обсудили такую теорию: писать в стол нельзя. Автор не может жить без обратной связи; если его никто не читает, он никак не совершенствуется, не копит шишек. Одним словом, «литнегр» — термин некорректный. Многие начинали работать так, как мы, и если в действительности обладали какими-то серьезными талантами — прорывались.

— Были и такие?

— Да, но они мне не скажут спасибо, если я назову их имена. У каждого из них есть возможность рассказать, с чего они начинали, кто их учил детективы писать. Но почему-то они не рассказывают. Мне было бы очень приятно, если бы кто-то из них сказал спасибо. Но возможно, в голове у них то же, что и у вас: вот был я у него негром. Но это не так.