Первый вклад «Захват» Оливера Стоуна

Стоун снял «Seizure» (что чаще означает «припадок», но тут скорее подходит «захват», так и будем называть) в 1974 году — ему еще не было тридцати, он успел повоевать во Вьетнаме и закончить киношколу в Нью-Йорке. Перерыв между дебютом и вторым фильмом, «Рукой», растянулся на семь лет — за которые, впрочем, он написал сценарий к «Полуночному экспрессу» и получил «Оскар», — а «Захват» основательно забылся и осел где-то на дальних, самых пыльных полках видеопрокатов. Откуда, собственно, никогда и не выбрался: единственная доступная (с трудом) копия — дурного качества VHS, а права, по разным версиям, то ли оказались у третьей стороны в связи с сомнительным и чуть ли не криминальным финансированием фильма, то ли были выкуплены впоследствии самим Стоуном для того, чтобы эту картину увидело как можно меньше народу.

Стоуну, во всяком случае, удалось собрать довольно элегантный актерский состав. В главной роли — Джонатан Фрид, театральный актер, практически не игравший в кино, но прославившийся как Барнабас Коллинз в оригинальных «Мрачных тенях»; он умер этой весной, накануне премьеры Бертона. Сразу две культовые девушки: Мэри Воронов — подружка Уорхола, королева B-movies и вообще разносторонняя личность, и Мартина Бесуик — модель с Ямайки, любимица студии Hammer и трижды актриса бондианы (правда, первый раз — как силуэт на титрах, а второй — как участница знаменитой драки цыганок в «Из России с любовью»). И наконец, великий карлик Эрве Вилльшез, мужчина трагической судьбы, тоже не чужой Бонду — он сыграл Ник Нака в «Человеке с золотым пистолетом».

Главный герой Эдмунд — писатель, автор хоррор-историй, живущий с женой и сыном в загородном доме. На уикенд к ним приезжает компания друзей, как на подбор неприятных. Среди них жлоб-миллионер с молодой красавицей женой, которая его презирает (как раз Воронов), ее любовник, аристократический старичок с супругой, которая все время пытается вступить в спиритический контакт с первым мужем, и еще какие-то люди.

Эдмунда преследуют кошмары, а по радио сообщают, что из близлежащей психбольницы сбежали трое опасных пациентов. И вот — когда гости, так сказать, собираются к столу — то ли кошмары проникают в реальность, то ли прибывают психи. Сперва Эдмунд обнаруживает любимую таксу сына повешенной на дереве. Потом в гостиную через окно запрыгивает карлик в средневековом костюмчике и с ожерельем из клыков и ловкими движениями отправляет присутствующих в нокаут.

Вместе с ним появляются сообщники: красивая злая женщина в вечернем платье и огромный негр с топором, покрытый шрамами и немой. С некоторыми гостями они расправляются индивидуально: женщина, скажем, душит одного самоуверенного юношу пояском, проникнув к нему в постель. А карлик, жульнически завоевав доверие любительницы спиритизма, мажет ей лицо какой-то смесью, от которой она мгновенно стареет.

Для оставшихся гостей злодеи устраивают конкурсы, предварительно объяснив, что до рассвета в любом случае доживет только один из них. Например, тем приходится, несмотря на преклонный возраст, бегать наперегонки. Мэри Воронов почему-то остается в трусах, долго болтается в таком виде по окрестностям и наконец участвует в ножевой схватке с Эдмундом. Карлик непрерывно говорит гадости с французским акцентом, негр отрывает миллионеру голову. Кто-то выпадает из окна.

Аристократический старичок — самый разумный и симпатичный из присутствующих — объясняет Эдмунду, что злая красавица — это богиня Кали, негр по имени Шакал — раб и палач, а карлик, который представился Пауком, — средневековый принц, который сажал своих врагов в маленькие клеточки, чтобы они тоже со временем становились карликами.

Под конец Эдмунд еще вынужден выбрать между собственной жизнью и жизнью сына, которого они с женой предусмотрительно положили в сундук. Слегка пораскинув мозгами, он решительно выбирает себя, но тут вмешивается призрак жены или что-то в этом роде.

Тут надо, наконец, заметить, что фильм не так ужасен, как кажется (что, конечно, совсем не сложно). Хотя — даже если принять как должное проделки негров и карликов — сделан он по-студенчески: Стоун неловко монтирует (впрочем, по существующей копии кто-то явно прошелся ножницами уже постфактум), ошибается с музыкой, временами комически хватается за сверхширокоугольный объектив, страшно лажает с композицией и так далее, и тому подобное.

В итоге режиссер выруливает на самый плоский и очевидный из возможных финалов, но делает это относительно изящно. «Захват» оказывается про то, как человека с развитым воображением физически губят собственные фантазии — в духе «Сумеречной зоны» или Стивена Кинга. Или же Ингмара Бергмана: если «Последний дом слева» — реплика «Девичьего источника», «Захват» при желании можно считать вольным ремейком «Часа волка».

И в том, что герой — не какой-то специальный злодей, а просто эгоистичная скотина, и в тех персонажах второго плана, которых автор не поленился прописать (особенно, конечно, развязном капиталисте), видится несвойственная для жанра и бюджета тонкость и проглядывает будущий Стоун — убежденный, пусть и неортодоксальный, моралист. Собственно, второй его фильм «Рука», технически несравнимо более зрелый, ровно про то же самое: там, напомним, Майкл Кейн, тоже писатель, на этот раз комиксов, теряет в аварии кисть и отчасти рассудок и начинает убивать неугодных окружающих, убедив себя, что это оторванная конечность живет собственной преступной жизнью.

Что, конечно, метафора не только социопатии, но и творческого процесса. И прежде чем у кисти появится, так сказать, собственный почерк, она просто бегает на манер Вещи из «Семейки Аддамс» и совершает мелкие пакости: скажем, изрисовывает каракулями работы другого комиксиста. Ну вот, «Захват» — эти каракули.