Звезды-флюгеры, 150 рек и древние моллюски: 10 фактов о Москве, которые вы могли не знать

Вы когда‑нибудь присматривались к кремлевским звездам? Если последить за ними пару минут в ветреный день, можно заметить, что они поворачиваются. На самом деле они устроены как флюгеры: размах их лучей в полтора-два раза больше человеческого роста, и при сильных порывах ветра звезды могли бы упасть, если бы не были закреплены.

Эти фигуры установили на кремлевские башни уже после Октябрьской революции, до этого их украшали орлы. Тогда в эстетике Кремля поменялось многое: стены стали красить не в белый, а в красный, орлов сняли и выставили на посмешище в парке Горького. Они выглядели побитыми и блеклыми по сравнению с новыми золотистыми звездами, которые были покрыты цветными камнями. Похожая звезда сейчас украшает шпиль Северного речного вокзала. Рубиновыми они стали в 1937 году. Тогда стало ясно, что чистить самоцветы слишком трудно, камни тускнеют, а по ночам их плохо видно несмотря на подсветку прожекторами. Поэтому в новых звездах за многослойным рубиновым стеклом и днем и ночью горят мощные лампы. Интересно, что днем ярче, чем ночью, чтобы компенсировать солнечный свет.

Циферблат на Спасской башне помнит каждый, кто загадывал желание под бой курантов в новогоднюю ночь. История этих часов уходит в Средневековье, и выглядели они тогда совсем по-другому. Первые часы в Кремле появились в 1404 году. Современному москвичу они показались бы чудаковатыми: на них не было стрелок, а вместо чисел — буквы. Называлась эта диковинка «хоролоджиум московитицум». Букв в них было 17 вместо привычных нам 12 чисел. И как это понимать? Все просто: максимальный световой день во время летнего солнцестояния 21 июня длится как раз примерно 17 часов. С наступлением заката циферблат снова крутили к нулю и начинали отсчет заново. Получается, часы отдельно показывали время для светового дня и для ночи.

Часы эти, конечно, со временем ржавели и загрязнялись, их нужно было чистить. Посол австрийского императора барон Мейерберг, посетивший Москву, оставил занятную заметку об этом процессе: часы «мылись в большом корыте», потом двое суток варились в пивном котле, затем тщательно чистились мелким речным песком, а в конце их протирали ветошью и обильно «смазывали квашеным салом». Английский врач на русской службе Самюэль Коллинз едко пошутил: «У наших часов стрелка движется по направлению к цифре, в России же наоборот — цифры движутся по направлению к стрелке. Некий господин Галовей, весьма изобретательный человек, придумал циферблат такого рода. Объясняет он это следующим образом: „Так как они (русские) поступают не так, как все другие люди, то и произведенное ими должно быть устроено соответственно“».

До конца XIX века в Москве была всего одна канализационная труба. Ее построили на 500 лет раньше, и вела она от центра Кремля до Москвы-реки. Менее привилегированные жители города справляли нужду на улице, выливали дурнопахнущее содержимое ночных горшков из окон или в лучшем случае пользовались выгребными ямами.

По ночам ямы опустошали колонны золотарей — так в дореволюционной России называли ассенизаторов. Название произошло от эвфемизма «ночное золото»: испражнения служили удобрением, которое зачастую оказывалось на царевых огородах.

Все это, конечно, тревожило обоняние москвичей, и наконец под закат XIX века в городе начали измерять высоту домов, устанавливать нивелирные марки и прокладывать канализацию. Ура!

По всей протяженности Бульварного кольца раньше высилась стена Белого города. Москва долгое время была разделена на четыре района: Кремль — для правителей и приближенных, Китай-город — для аристократии и очень богатых горожан, Белый город — для обеспеченных людей и важных ремесленников, Земляной город — для всех остальных.

Стена Белого города просуществовала до времен Екатерины II. Тогда она уже обветшала, ни от чего толком не защищала, а собачек москвичам нужно было где‑то выгуливать. Стену разобрали, и получился бульвар — от немецкого bollwerk, укрепленный земляной вал, который, по сути, тут и был. Вместо ворот появились перекрестки дорог, а вместо стен — зоны для прогулок. Лев Толстой вспоминал, что в разных частях бульвара собиралась разная публика: где‑то говорили на английском, где‑то — на французском, а где‑то — на русском, и его сестру называли то Мэри, то Мари́, то Машей.

История любви советских архитекторов к небоскребам началась с Дворца Советов, по проекту самого высокого здания в мире. Его постройке помешала сначала Вторая мировая война, а потом проблемы с грунтом и изменения генплана. В итоге небоскреб высотой под полкилометра со статуей Ленина на вершине решили недостраивать. Из одного этого мегапроекта вылупились восемь высоток, в честь 800-летия Москвы. На каждый век — по одной. Но почему же осталось их всего семь?

Самый высокий небоскреб из восьми строили в Зарядье для Наркомата тяжелой промышленности: снесли здания бывшего еврейского квартала, куратором стройки назначили Лаврентия Берию. И опять уткнулись в проблемы с грунтом. Москва-река — совсем близко, расчеты проводить сложно, проект никак не могли согласовать. К 1953 году успели возвести фундамент, но тут умер Сталин, а спустя полгода Берию расстреляли. Планы изменились, в 1954 году правительство отменило строительство, а в 1956-м решило, что здесь появится самая большая в мире гостиница «Россия». Ее возвели на фундаменте потерянной восьмой «сестры», а в 2010 году снесли.

В плитах мрамора прячутся моллюски, наутилусы и аммониты, жившие около 300 млн лет назад. Как же они оказались в метро, а не в музее геологии? При строительстве подземных дворцов не экономили на отделке мрамором. Здесь использовали настоящие древние камни из Италии, Армении, Крыма и еще примерно 45 регионов. В них сохранились кораллы, передающие запоздалый привет из юрского периода.

Самые красивые ископаемые метро, пожалуй, наутилусы. Ищите их на платформе «Добрынинская». А аммониты и древние губки — на колоннах «Красносельской» и на лестнице «Библиотеки имени Ленина».

Хотели бы проехать по Красной площади на своей машине? А ведь раньше здесь и правда ходили трамваи, ездили автобусы и упряжки. В Средневековье здесь никогда не было свободного места: по площади сновали торговцы с калачами, пирожками и горячим сбитнем. При Петре здесь шумели трактиры и даже появился первый общедоступный театр «Комедийная хоромина».

В советские годы площадь была обычной дорогой, причем достаточно загруженной. И день и ночь через нее сплошным потоком мчались машины и грузовики. Это было очень удобно: с Тверской сразу попадаешь на Большой Москворецкий мост. Только к 1960-м площадь стала пешеходной.

В мировых столицах реки часто прятали под землю. В коллекторы убрали реки Парижа, Лондона и Нью-Йорка. На поверхности они дробили районы, мешали строительству, а по весне затапливали города. Ко всему прочему горожане использовали водоемы как свалки и сбрасывали туда нечистоты. В итоге 150 московских рек очень неприятно пахли.

К XVIII веку чаша терпения лопнула, и в городе стали строить коллекторы. Для этого рыли котлованы и собирали в них большущие трубы из кирпича или белого камня.

Самая знаменитая закопанная таким образом река Москвы — Неглинка. Правда, даже скрытая под землей она продолжала приносить неприятности: во время половодий выходила из своих кирпичных оков, и в районе Трубной, возле нынешнего Центрального рынка, москвичи буквально плавали на лодочках. А в прошлом году на экскурсии по ее коллектору во время ливня погибли восемь человек.

Замечали: когда едете в метро в сторону центра, станции объявляет мужской голос, а когда к окраинам — женский? Похожая система работает и на кольцевой ветке. Когда вы едете по часовой стрелке, станции объявляет мужчина, против часовой — женщина.

Эта необычная идея появилась в 1984 году у общества слепых, чтобы облегчить навигацию для слабослышащих. Московское метро — одно из немногих в мире, которое догадалось использовать такую полезную и изящную систему.

В 1935 году Москву стали менять по сталинскому генеральному плану. В соответствии с ним предстояло снести многие старые здания, а также расширить улицы. Москва становилась современным и автомобилизированным городом. Некоторые особенно красивые и важные здания предпочли не уничтожать, а передвинуть. Для этого дом тросами «срезали» с фундамента, строили по основанию специальную стальную раму. Дом — на раме, рама — на катках, катки — на рельсах. И тянут.

Обычно дома двигали ночью. Это происходило настолько плавно и аккуратно, что жильцов не выселяли. У них даже продолжали работать водопровод, электричество и телефон: их подсоединяли к гибким коммуникациям.

По поводу аккуратности передвижек в Москве даже появилась легенда о девочке Инне Розановой, которая играла с кубиками, построила из них башенку и уснула. Пока она спала, дом передвинули, а башенка так и стояла — как ни в чем не бывало.