Новинки нон-фикшна История демократии, бизнес Путина, жизнь Пазолини и другие книги
Раз в две недели «Афиша» рассказывает о новинках нон-фикшна, вышедших за отчетный период.
Ханс Ульрих Обрист «Краткая история кураторства»
Образ куратора в современном искусстве все больше напоминает какого-то медиума, проводника и даже Харона, который перевозит души в царство мертвых. Ведь чем является музей в понимании общества Нового времени, как не усыпальницей, склепом для объектов искусства? Ханс Ульрих Обрист, как известно, самый влиятельный Харон, буквально на наших глазах создающий методологию постижения этой пока еще совсем молодой профессии, получившей особое влияние в мире искусства лишь в XX веке. История искусства прошлого века (и даже конца позапрошлого) «неразрывно связана с историей выставок». Но только если в начале XX века еще можно было говорить о неком стихийном кураторстве, то к концу века, когда происходит все большая коммерциализация современного искусства, создается необходимость появления фигуры, которая будет служить посредником не только между искусством и зрителем, но и между искусством и рынком. А с появлением такой фигуры, как Обрист, видимо, появилась необходимость практическую деятельность оформить теоретически. Его «Краткая история кураторства» — это серия интервью с самыми авторитетными кураторами, которые в беседах с ним формируют принципы профессии. Получается почти что ученическое пособие, из которого можно узнать на конкретных примерах как, например, надо экспонировать мейл-арт или как на кураторскую практику влияют групповые выставки.
Лучано Канфора «Демократия. История одной идеологии»
Труд итальянского профессора классической филологии с первого взгляда кажется вполне традиционным историческим исследованием, в фокусе которого приключения одной очень популярной сегодня идеологии — демократии. Хронологический отрезок этих приключений весьма внушителен: от Афин V века до н.э. до только что закончившейся эпохи Сильвио Берлускони. Но при своей вполне безобидной и классической форме книга Канфоры удостоилась обвинений в «догматической тупости» и была обозвана «коммунистическим памфлетом». По Канфоре, «революция 1789 года являлась матрицей, определившей всю последующую историю Европы». Однако, всеобщее избирательное право — важнейший демократический механизм, впервые зафиксированный Робеспьером, — сегодня, опять же по Канфоре, для европейских правительств по сути лишь прикрытие, которое помогает узаконить власть элиты, то есть олигархический режим. А начинает, кстати, Канфора и вовсе с того, что приводит любопытные этимологические изыскания: в частности, в греческом языке термин demokratia мог означать «власть над народом». Вот и Перикл, на которого ссылается профессор, противопоставлял демократию и свободу как две антитезы. Но одна из самых серьезных претензий Камфоры к демократии — это ее вина за развязывание Первой мировой войны: «Поскольку все до единого государства, сцепившиеся в том памятном августе, обладали парламентскими режимами, можно уверенно утверждать, что «третьему элементу» принадлежит сомнительная, но однозначная честь превращения XX века в ад». В общем, это серьезные обвинения, повлекшие в свою очередь те самые обвинения в адрес Канфоры.
Рене Жирар «Критика из подполья»
В сборник литературных эссе философа Рене Жирара, автора работ по проблематике жертвоприношения (на русском в переводе Григория Дашевского издана одна из его ключевых работ «Насилие и священное»), входят, как предупреждает автор, тексты, «появившиеся в разное время и при разных обстоятельствах». Эти «разные обстоятельства» создают некую разобщенность сборника, почти треть которого отдана центральному эссе о Достоевском «От двойника к единству». В этом тексте Жирар рассматривает тексты Достоевского — от первых «романтических» до «гениальных» — через отношение самого автора и героев к Другому. Категория Другого, по Жирару, важнейшая для становления человеческой личности; через соперничество с Другим и рождается образ двойника, подражателя и проявляется желание. В ранних текстах Достоевского, особенно в «Вечном муже», эта модель проявляется сильно, но Жирар находит механизмы скрытых отношений с Другим и в не самых очевидных произведениях, а в подробном анализе «Братьев Карамазовых» и, конечно, «Легенды о Великом Инквизиторе». Жирар показывает, как Достоевский преодолел двойническую разобщенность и пришел к пониманию единства, утраченного человеком в Новое время.
Станислав Белковский «Бизнес Владимира Путина»
Станислав Белковский остается верен себе и Владимиру Путину. Годы идут, и статьи Белковского по-прежнему все об одном и том же. Более того, шесть лет назад уже выходил совместный сборник Белковского с Голышевым — с таким же названием. В новом варианте уже единоличный автор, и появились статьи более поздних лет, вплоть до 2009 года. Но суть этих текстов по-прежнему лучше всего просматривается на примере одного из первых, открывающих этот сборник. Этот такой фельетонный ответ на сравнение Путина с Муссолини, напечатанное в The Wall Street Journal. «Муссолини, Франко, тем паче Наполеон были людьми власти. И беззаветно любили они самое власть». И далее несколько характерных описаний, позволяющих представить Путина в ситуациях, характерных для властолюбцев. Путин, делает вывод Белковский, любит не власть, а атрибуты власти. И его президентство это не правление, а занятие бизнесом: «От бремени власти демократически избранный президент РФ становится буквально серо-зеленым. Как прибрежное море в пахучем районе индустриальной Одессы». В этой фразе — весь Белковский.
Екатерина Андреева «Угол несоответствия»
Выражение «угол несоответствия» принадлежит «исследователю ужаса», философу Леониду Липавскому, близкому к кругу обэриутов. Углы, которые так любил романтический советский поэт Павел Коган и которые он противопоставлял овалам — символам «равнодушия», в свою очередь стали символом того несоответствия между государством и отдельным человеком, которое сложилось в стране в 1930-е и 1940-е годы. Война, после которой обществу всегда нужны перемены, породила новое поколение с «детским взглядом», «которое невозможно обмануть пропагандой, сровнявшей сознание старшего поколения». О послевоенных годах обычно говорят как о времени зарождения советского нонконформизма, вторым хронологическим ограничением которого соответственно становится распад СССР. Петербургский искусствовед Екатерина Андреева делит продолжительную и многосоставную эпоху нонконформизма в искусстве на две важнейшие составляющие — школы — московскую и ленинградскую. Ее книга — это солидное и подробное, прекрасно, надо сказать, изданное исследование двух художественных течений, вполне претендующее на то, чтобы поставить точки в некоторых пока малоисследованных областях этого периода.
Энцо Сичилиано «Жизнь Пазолини»
Проза Пьера Паоло Пазолини на русском языке впервые была издана лишь в 2000 году, и что примечательно, в серии «Литературные шедевры знаменитых кинорежиссеров». Для русских читателей Пазолини в первую очередь знаменитый кинорежиссер и только потом — прозаик и поэт (хотя кое-что из его поэзии издавалось еще в Советском Союзе). Биография, написанная итальянским писателем и другом Пазолини Энцо Сичилиано, особенно если судить по сугубо биографичному названию, должна стать очередным ЖЗЛ, но на деле перед нами чуть ли не краткая история итальянской поэзии через призму стихов Пазолини. Сичилиано отводит им в своей книге довольно много места, начиная с подробного разбора дебютного поэтического сборника Пазолини на фриульском диалекте. И от этого как будто вся жизнь Пазолини, жизнь, какой она передана Сичилиано, пропитывается поэзией — сугубо трагичной. И даже его убийство, так до конца и не раскрытое, становится у Сичилиано как будто сценой из греческой трагедии, но какой-то альтернативной, в которой Орест не убивает свою мать, но его все равно настигают эринии — правда, в мужском обличье — и вершат над ним свой суд.
Книги предоставлены магазином «Циолковский».