Горелов о советских хитах «Неукротимая Анжелика», «Анжелика — маркиза ангелов», «Анжелика в гневе», «Анжелика и король», «Анжелика и султан»

Маркиза дю Плесси-Бельер колесит по свету и никому не дает поцелуя без любви — ни королю, ни султану, ни пиратскому атаману. А всем мужикам только одного и надо. Но она не сдается. Потому что любит.

История кино знает еще одну особу, которая подарила имя целой серии и носилась по экзотическим краям до регулярной полной обнаженки и нескончаемых клятв верности загадочному супругу. Девушку, кто помнит, звали Эмманюэль. С ее помощью легко опознать и жанровую природу Анжелики — это софт-софт-порно для поклонниц острого, которым мещанское воспитание не позволяет пуститься вразнос, а велит кутать интерес в исторические кружева и эдемские пасторали, средь которых едва различимые рубцы на атласной спине выглядят особенно пикантно. В России эту миссию несла деревенская проза, в которой постоянно кого-то тискали, пороли в сенях чресседельней, звали купаться на пруд, но сохранялась сверхзадача приобщения к живительному роднику. Во Франции, кому интересно, схожие мотивы легко найти в философских повестях Вольтера (прежде всего в «Кандиде») — тем и ценна богатая литературная традиция, что любой клюкве сыщется куртуазная генеалогия. Хотя во всем остальном режиссер Бордери — кристальнейший Юнгвальд-Хилькевич. Мон фре мон фра. Святая Катерина, пошли мне дворянина. Рука ласкала, а душа любила.

Странствуя, Анжела всегда найдет повод одеться в мужское — не во имя инкогнито, а с целью оттенить рыжие кудри пышным камзолом и чернокожаными садомазо-ботфортами по самое не балуй. Ее всегда сладко высекут (не кто-то, а сам король с порядковой нумерацией), отдадут на хор каторжанам (но в самый последний момент выручат), пропитают ядом ночнушку, купит на невольничьем рынке какое-нибудь рябое мавританское мурло или будут пытать железом, вырывая добром самое дорогое, — но точеное лицо со шрамом первого французского республиканца графа де Пейрака в исполнении восточного красавца Робера Оссейна (Хусейна то есть!) всегда будет у нее на сердце («Слышите, как бьется?» — говорила Анна Сергеевна Семен Семенычу в сумерках синих и длинных). «Можете делать со мной что хотите, но думать при этом я буду только о муже!» — голосила загнанная в угол героиня другой вольтеровской повести, «Простодушный». «А уж это, милочка, как вам будет угодно», — был ответ.

Бесчувственный Трофименков как-то писал об очередной секс-рабыне сталинских лагерей: «Как только ни насилуют бедняжку!» Хоть убейте, но эти слова тотчас оживают в мозгу при всяком явлении неукротимой маркизы на капитанском мостике. Или в серале под сенью струй. Или в будуаре на животе пятками кверху с гроздью винограда.

Михаил, вы плохой. Фу на вас.